Яков СкорузаНе Гоголь Ревизор или десять дней из жизни одной школы.
Место действия и персонажи вымышлены. Любые совпадения являются случайными.Глава вторая. - Из-за вас я нахомила не тому, кому следует! - бросая трубку, гневно провизжала завуч вошедшей без стука молодой преподавательнице иностранного языка.
-А ведь я знаю все, - без тени смущения, впиваясь глазами в завуча, почти шепотом произнесла "иностранка".
- Да вы что? Меня решили… - не окончив фразы завуч икнула.
- Я знаю, и вы знаете, что я знаю!..
- О чем вы милочка?
- Олимпиада Филипповна, школе нужен имиджмейкер. И вы очень могли бы помочь. Ведь было дело, помогали же кой-кому.
- Ну и что? Там совсем другое. Ну, писала я предвыборные программки и агитки этим сволочам. Я не только не получила обещанных гонораров после их избрания, они меня даже кислым шампанским не попотчивали…
- Но ведь их выбрали! Прошу вас, пойдемте к Варваре Игнатовне. Это наш с вами долг.
- Молодая, да ранняя. Сразу за горло! Далеко пойдете, - с досадой выдавила из себя завуч и, едва слышно, добавила, - если ноги не переломают.
Разговор в директорском кабинете был недолгим. Небольшая, но содержательная лекция о чести коллектива и о том, что молодая и сознательная Леночка вовсе не приперлась с утра пораньше, жертвуя своим свободным днем, а что именно так должны поступать все настоящие педагоги, заставили Олимпиаду Филлиповну с радостью взвалить имиджмейкерские дела на свои хрупкие плечи.
- И вот еще что, - продолжала директриса, - необходимо срочно вернуть Семена Аристархыча. Без него тут, короче амба. И знать ни чего не желаю. Подключайте все связи, вносите залоги, но после обеда он должен быть в школе. И отойдите от зеркала! Загораживаете!
Перемена прошла плодотворно. После перетряски личных дел учеников был установлен "нужный" родитель - следователь Петрейкин, который, "ну не дай Бог, откажется", оказать содействие по вызволению дяди Сени из под стражи.
Олимпиада Филипповна - довольно-таки образованная особа, отдала немало лет школе. Без ее участия не проходили никакие школьные дела. Но все как-то быстро забывалось, и последнее время, на посту завуча, она не проявляла особого горения на ниве образования. Личная жизнь (либо не сложилась, либо ее никто не складывал) все-таки имела свои тайны, которые не являлись достоянием коллектива. Лишь "эта выскочка - Леночка, без году неделю пребывавшая в школе", где-то раскопала-таки темное пятнышко из биографии Олимаиады Филипповны. "Хорошо, если только это", - терзалась завуч, беря приступом посредством телефона местное отделение внутренних дел.
- Алло! Складовская, завуч. Не могли бы вы быть столь любезны… Мне бы Петрейкина! Ах, какая удача, сразу вы! Есть некоторые проблемы: ваш Алеша… Согласна, согласна не по телефону. Приезжайте! Ой, ну, это, конечно, лишнее, но сопротивляться милиции… Я вас очень жду! - сделав гримасу, Олимпиада Филипповна откинулась на спинку стула. Лицо ее посветлело, видимо следователь Петрейкин, перепуганный делами своего отпрыска, напел немало дифирамбов в адрес строгого завуча. .
Пользуясь выдавшейся свободной минуткой, Олимпиада Филипповна приступила к обязанностям имиджмейкера. Она то и дело вскакивала, мчалась к книжному шкафу и, быстро перелистав нужную книгу, принималась писать. Писала аккуратно, расставляя все запятые. Большинство же ее коллег безупречной писаниной похвастаться не могли. .
До звонка оставалось еще некоторое время, как за окном, напротив парадных ворот, фыркая, остановилась милицейская неотложка. Из нее выкатился следователь Петрейкин. Завуч быстренько выдернув из шкафа пачку книг, небрежно разложила их по столу. Некоторые даже не открыла. Вскоре в дверь постучали.
-Войдите, - приняв строгий вид, басовито сказала Складовская. Дверь распахнулась. - А, это вы, Лаврентий По... Па...
-Пафнутьевич, - отрапортовал Петрейкин и потрогал звездочку на погоне.
-Быстро же вы... Право не стоило так беспокоиться.
-А это вам, - как нашкодивший двоечник, глядя в пол, выдавил из себя Петрейкин, протягивая Олимпиаде Филипповне букет цветов, умело прятанный в недрах кителя.
-Ой, ну что вы? Какая прелесть! Представьте себе, несмотря на нашу профессию, так редко приходиться видеть настоящих мужчин, - вернула один из комплиментов следователю Складовская. Петрейкин слегка очумел, и, видя это, завуч приступила к полной его разделке, не давая опомниться.
-Ваш мальчик очень смышленый, старательный, но не хватает кругозора, - начала она, усаживая Петрейкина, - ему необходимо больше читать. Пишет сочинение - прекрасные мысли, Тургенев позавидовал бы, но досадные мелочи все портят...
Дипломатия - великая штука. Не прошло и часа после визита Петрейкина, как этот же, полуразвалившийся милицейский УАЗик доставил дядю Сеню к парадному. Двое щупленьких конвоиров последовали за Семеном Аристарховичем. Нет, они не собирались опекать бедолагу плотника. Они шли с миссией - поднимать культурный уровень учеников. Позже, в сопровождении обаятельнейшей Олимпиады Филипповны, блюстители порядка ходили по классам и попугивали школьников: "Если что, то в тюрьмах сейчас очень несладко. Уж лучше слушаться родителей и особенно учителей. Они-то плохому не научат".
Тем временем, дядя Сеня, опьяненный свободой, рванул к себе в каптерку, где его ждала снившаяся всю ночь заначка Остаканившись, он облегченно вздохнул. Еще не подозревая, кому или чему собственно обязан внезапным своим освобождением, он понимал, что что-то тут не так, и скорее всего его вывернут наизнанку, или еще чего поинтересней. "Уж лучше бы все пятнадцать суток на полную катушку", - била плотника во все извилины коварная мысль. И как оказалось, не напрасно.
Через считанные минуты, дядя Сеня предстал перед Варварой Игнатьевной во всей своей красе. "И у этого чудовища есть жена, которая его любит, кормит, стелит постель. Как несправедлив этот жестокий мир", - думала директриса, с укором разглядывая уже повеселевшего, полноправного члена коллектива.
-Ну, допрыгался! - сердито фыркнула директриса.
-А я, что... Я ведь совсем без причины. Зашел к Груне, ну к кредиторше моей, а там, на мусорке - шалман от грузовика, ну я его -для Тузика. Чтоб не бегал, кобель. А потом рыжий прикопался: "слаба, - говорит, - цепь, убежит твоя баба...". И ржет, козлина! Ну, я ему в глаз. От обиды, значит. Что я? Не извращенец какой-нибудь, на цепь...
-Хватит, знать ничего не хочу! Слушай внимательно, если не хочешь по крупному загреметь, ведь конвоиры твои еще по школе гуляют, упекут так, что и Груню забудешь. Чтоб в моей школе, то есть в нашей, чтоб все как часы, без скрипа, ровно, гвозди не торчат! Да! И туалет работает!
-Я ведь в сантехнике...
-Считай, это - наряд тебе, вне очереди, за тётю Груню. Иди, и чтобы каждую форточку... О дверях уже не говорю!
Варвара Игнатьевна встала из-за стола, осмотрела себя во всех проекциях в зеркале, подкрасила губы и направилась в столовую.
-Сегодня. В шесть. Педсовет. Обсуждать программу. Передайте другим, - доводила она до сведения каждого преподавателя, попадавшегося ей на пути, для убедительности дергая того за рукав. Дернула по невнимательности и дядю Сеню, который с перепугу аж упал и набил на башке себе шишку от контакта с батареей.
Вечер был влажным. Если не сказать больше. Некоторые несознательные педагогички плакали, умоляя отпустить их домой. Но завуч была неприступна. Она стояла на дверях как ОМОНовец, скорей готовая стрелять, нежели пропустить пытавшихся улизнуть.
В зале царил полумрак. Лишь пара ламп освещала край длинного стола, где и расположились директриса и два завуча.
-Говорить, что, да как, некогда, - начала Варвара Игнатьевна, - Имиджмейкер, вот, перед вами, - качнула головой директриса в сторону Олимпиады Филипповны, - сейчас мы ознакомимся с планом мероприятий, и прошу... Очень прошу! Повнимательней! Дело серьезное. Слушаем Вас!
-Ну, концепция такая, - начала Складовская, - передовая русская мысль, ориентир нравственности и культуры бытия в сочинениях Сильвестра Поликсеевича Клюквина-Мереджаби...
-Господи! Это еще кто такой? - удивилась директриса.
-Клюквин-Мереджаби - это цвет русской нации восемнадцатого века. Ничего странного, если кто-то из вас слышит это имя впервые. Ведь его, то бишь имени, нет даже в энциклопедиях очень уважаемых изданий. Только недавно были опубликованы его сочинения. И это здорово - не может быть незаслуженно забыт гений русской мысли...
-Милочка, нельзя ли что-нибудь попроще? - возразила Варвара Игнатьевна.
-Никак невозможно. Ведь всех, кто попроще, члены комиссии знают как облупленных. Малейшая неточность, и прощай призовое место.
-Разумно. А вы, милочка, не так глупа, однако. Так что же невинной овечкой прикидывались?
Это был комплимент. В зале загалдели. Неглупыми выглядеть хотели все. Но вот что добавить - не знал никто.
-На стенах - плакаты с мыслями Клюквина-Мереджаби, - продолжала завуч-имиджмейкер, - в кабинете директора - его портрет. Обя-за-тель-но! Среди родителей есть художники - закажем. Но чтобы не утомить господ ревизоров, сыграем сценки из Шекспира.
-На чем играть будем? На баяне? - решил проявить себя преподаватель ОБЖ, майор по образованию.
-Пал Сидрыч, это вам не гранаты кидать, и ваши казарменные штучки здесь вовсе неуместны, - заметила, почесывающему лысину педагогу, директриса, - Пожалуйста, продолжайте, Олимпиада Филипповна!
-Немного народного, национального. И как бы в сравнение - на английском, ну того же Шекспира. Музыка. Шары. Цветы. Красочные панно и...
И педсовет закончился за полночь. Все разошлись полные решимости действовать. Чтоб не в грязь лицом! |